[deidy]

Наконец-то наступил деанон на Новогоднем фесте хантеров, про который я вообще забыла...
Писала туда про Мито и Джина - почему-то мне внезапно вспомнился комментарий к драбблу на ФБ про них же, что тему было бы неплохо расширить. Оказалось довольно кстати.

Название: Когда всё забыто
Автор:  Deidy
Персонажи: Мито, Джин
Рейтинг: PG-13
Категория: джен
Жанр: ангст
По заявке: Авторский фик. Гет, джен любого рейтинга. Персонажи любые (см. ограничения) по ГИ включительно, особенно благодарен буду за ламповых Пауков.
~ Ограничения: Без откровенного стёба. Без яойного/сёнэн-айного подстекста, намёков и прочего в этом роде. Без Курапики.

Он вернулся на Китовый остров неожиданно.
Когда наконец-то зажили старые раны, постоянно раздираемые обрывочными воспоминаниями. Когда забылись лицо и голос. Когда от всей боли осталось лишь глухое сожаление.
Тогда он вернулся, как ни в чём не бывало, улыбнулся, как всегда ей улыбался, и сказал что-то вроде «давно не виделись».
И сердце ухнуло куда-то в бездонную пропасть, а время тогда застыло на месте.
А затем снова возобновилось, и частое биение в груди было подобно тиканью секундной стрелки часов.
Снова разошлись швы на ранах, и всё болело так, как не болело никогда в жизни. Вернулись воспоминания, которые так хотелось забыть – стереть и никогда больше не вспоминать. И вновь появились слёзы, хотя раньше казалось, что они уже закончились.
Хотелось броситься ему на шею – ведь так давно они не виделись, десять лет ведь срок немалый. А ещё хотелось бить его, пока не иссякнут силы – ведь он посмел оставить её тут одну и даже не попрощался тогда.
А он просто подошёл и вытер ей слёзы, улыбнулся слегка и погладил по голове. Как ребёнка. Как тогда, десять лет назад.
А ведь она уже выросла – а он словно и разницы не видит.
Но тогда ударить его почему-то рука не поднялась. Хотя и хотелось так сильно.
Наверное, из-за нахлынувших внезапной волной воспоминаний не смогла – так сильно всё напоминало те времена.

***

Когда зрение, наконец, проясняется, Мито чувствует только всё больше страха. Скользкими пальцами он водит по её телу и вызывает дрожь.
За спиной у неё стена из прутьев, высотой в три роста самой Мито. Под ногами у неё тёмная листва, плотным слоем покрывающая дно гнезда – под нею и прутьев не видно. Перед глазами взлетают и опадают перья какой-то незнакомой ей птицы – настолько большой, что даже лисомедведь не идёт с ней в сравнение. В двух метрах от неё оглушительно визжат птенцы, выпрашивая еду. Даже они – такие крохи в сравнении с матерью – всё же больше трёхлетней Мито.
Удивительно, что её, прижавшуюся к стене гнезда, всё ещё не заметили и не съели.
От визга птенцов закладывает уши и уже не слышно даже ветра гуляющего вне гнезда. Наверное, если бы не плотные высокие стены из прутьев Мито уже давно бы унесло отсюда.
Со временем всё темнее становится небо над головой, птица-мать улетает куда-то, а птенцы, наконец, замолкают, засыпая. Ветра всё ещё не слышно – наверное, стих за прошедшее время.
Мито хочется поскорее выбраться отсюда – вдруг проснутся птенцы, вернётся птица-мать, и они заметят её? Что тогда с ней будет? Но она не может сдвинуться с места – страх всё ещё держит её в своих объятиях.
Тогда появляется Джин. Он перелезает через стену гнезда, ловко спускается по прутьям вниз и наконец, становится радом с нею.
Когда уже они выбрались оттуда и когда высокое дерево с гнездом уже далеко позади, Мито начинает плакать. Настолько страшно ей было там.
Джин стирает слёзы, улыбается и гладит её по голове.
И тогда Мито успокаивается.

***

Она возвращается домой от высокого дерева с гнездом – так хотелось спрятаться, пока он не исчезнет, но дерево слишком высокое и залезть туда – настоящее самоубийство. Как же, интересно, она смогла сделать это тогда – в три года?
Дома её встречают он и ребёнок, которого он привёз с собой – ему едва ли больше года. У него тёмные глаза и волосы – и вообще он почти что точная копия своего отца, за исключением возраста.
И смотреть на него куда легче, чем на брата.
Когда она смотрит на него, хочется до крови кусать губы, ногтями оставлять разодранные до мяса полосы на руках и вырвать то, что так сильно ноет в груди. Наверное, боли в этой встрече всё же куда больше, чем радости.
Ребёнок же выглядит умиротворяющее, с ним пропадают все те мысли, а тепло его тела согревает её вечно-холодные руки.
От этого тепла клонит в сон – в тот, где её ладони впитали в себя холод камня.

***

Сколько она не всматривалась, а темнота вокруг Мито оставалась темнотой – густой и вязкой. Казалось – протяни руку и сможешь коснуться её.
За спиною был холодный камень и под ногами тоже. Где-то вдалеке монотонно капала вода.
Дышать было немного трудно – воздух здесь был не такой, к какому она привыкла.
Единственным надёжным местом вокруг был тот небольшой участок земли и стены, у которого она стояла. Сделать хоть шаг было страшно – а если в этой темноте нет вообще ничего, и она упадёт в бездонную пропасть?
Оставалось только стоять на месте, поглаживая руками камень за спиной и изредка постукивая ногой в такт капающей вдалеке воде, чтобы убедиться, что опора под ногами всё ещё есть.
И неизвестно, сколько времени прошло, пока в темноте не замелькал небольшой огонёк. Огоньком этим был фонарик, который держал Джин. Он тогда взял её оледеневшие руки в свои – тёплые и повёл за собою на свет из этой далёкой пещеры.

***

Через время, пролетевшее в один миг, он снова уезжал – и вновь неизвестно насколько. Возможно в этот раз навсегда.
Он даже попрощался как надо – сказал что-то тёплое, улыбнулся, обнял и пошёл на корабль, помахав рукой.
Наверное, лучше было бы, если б он сделал как в прошлый раз – исчез тихо и бесследно, не предупредив и не сказав ни слова. Было бы привычно, а потому не так больно.
Почему же своим появлением он приносит ей сплошную боль?
Она хочет, чтобы он просто исчез и больше никогда не появлялся.
И она не сразу понимает, что кричит свои мысли вслед кораблю. Наверное, он слышит и смеётся над ней.
От крика голос становиться сиплым, а ребёнок на её руках ворочается и просыпается.
По крайней мере, он хоть что-то после себя оставил – фотографию и маленькую копию самого себя.
Возможно, с этим расставание будет чуть менее болезненным, чем в прошлый раз. Возможно, она уже не будет кричать и плакать, вспоминая. Возможно, думать о брате станет теперь чуточку легче.
По крайней мере, ей уже не хочется плыть за братом, захлёбываясь солёной водой или бежать прятаться куда-нибудь в лес, царапая локти и коленки.
Хочется только, чтобы поскорее прошла глухая боль внутри, и чтобы одиночество перестало скрести душу.
А ещё чтобы ребёнок, что в её руках оставался рядом – так долго, как это только возможно.
Остаётся только надеяться, что не совсем точная копия своего отца и его не потянет на все эти невероятные приключения, как когда-то потянуло брата.
В конце концов, кто знает, насколько болезненным будет третий раз.